|
|
   |
Ретроспективной персональной выставкой в Художественном музее на Софиевской отметил свое 70-летие одесский сценограф, заслуженный художник Украины Николай Вылкун.
Выставка открывает очень неожиданного художника Вылкуна. Факт, что за время своей творческой деятельности Николай Вылкун создал оформление к 234 спектаклям и фестивалям; что сегодня он востребован не только у себя в городе — в Николаевском и Херсонском театрах одесский сценограф уже «родной». Факт, что Николая Митрофановича теперь часто зовут заседать в жюри международных фестивалей изобразительного искусства в странах Восточной и Центральной Европы. А вот на одесской вы"ставке перед нами — Вылкун-график: своеобычный, тонкий и с отменным вкусом.
На Николае Вылкуне осталась отчетливая мета внутренней эмиграции ностальгических, «ушедших в себя», лирических семидесятых. Оно и не удивительно: расцвет советского искусства сценографии, с его метафорическим мышлением и романтизмом художественного самовыражения, пришелся именно на те годы.
Как художник Вылкун существует в парадоксе. Его первая выучка, первая любовь — театр. А вот вторая любовь вышла у Вылкуна с книжной графикой: художник театра окончил затем Московский полиграфический институт, факультет искусства книги. Обитает Николай Вылкун в четырех измерениях, если применить простую арифметику. Искусство книги — искусство плоскости: художник организует плоскость, а она его ведет, держит, не выпускает, категорически задает свои ритмы. А вот искусство сцено"графии — такое, в котором надо безошибочно ощущать трехмерное пространство и наполняющие его объемы. Как в Вылкуне-художнике совмещаются и уживаются два таких полярных, даже можно сказать, конструктивно враж"дебных пространственных мироощущения, Восток и Запад — это... вы у него спросите.
Николай Вылкун умеет соорудить на сцене элегантное нечто буквально из ничего. Ну, а для полного творческого самовыражения художника-сценографа существует парадный эскиз декораций. Такой эскиз — произведение самодостаточное. В нем дано все настроение, нерв будущего спектакля, художник выступает «соавтором» режиссерской разработки. На выставке представлены красивые эскизы к спектаклям разных лет. Особенно впечатляют суровые, в черно-серой гамме, построения к «Любови Яровой», в беспокойных ритмах дощатых конструкций. Весьма выразительны эскизы костюмов персонажей разных спектаклей, причем даже в постановке фигур, в их динамике или статике обрисованы характеры. И во всем — экспрессия поз, острота силуэтов, эмоциональная насыщенность цветового пятна. Что существенно — все эскизы выполнены в разной манере: их автора не «переклинило» на однажды найденных выигрышных приемах...
Здесь же и макеты к спектаклям: декорация один к двадцати, все натюрель! Театральное художество — рукомесло за все про все: строгать-паять-лудить-кроить-сапожничать.
ОСНОВНАЯ ЖЕ ЧАСТЬ экспозиции — станковая (настенная) графика, и для меня было открытием, до чего Вылкун любит технику монотипии и каких изысков здесь добивается. Монотипия — мгновенный, свободный, капризно-непредсказуемый красочный оттиск без последующих уточнений. Правда, Николай Митрофанович, как истый художник театра, человек, в котором превыше всего игровое начало, использует монотипию в смешанной технике — как фрагмент, причем фрагмент всегда безупречно угадан, он не навязан актом вкусового насилия, а продиктован художнику природой изображаемой вещи. Таковы у Николая Вылкуна морские пейзажи, в которых монотипия — первый план: включенный в композицию участок береговой растительности. Посредством красочного оттиска развалы листвы, заросли чертополоха превращены в фантазийную мозаику, в чарующее мерцание смальтовых кубиков.
Прием монотипии художник использовал и в листе «Воспоминание о войне» (1979 г.). Это очень впечатляющая, эмоциональная работа. В ней — сверхкрупный план обшарпанной стены жилого дома, с пустым фонарным кронштейном, а из окна глядит старуха, ее лицо плохо просматривается сквозь отсвечивающее стекло. Только и всего. Но напряженное звучание глухих оранжевых тонов приводит на память первые такты «Ленинградской симфонии». В перекличке богатых нюансов охры, во взаимодействии оттенков присутствует игра: это драматическое действо красок. Рядом висит другая работа в технике оттиска, черно-белая: «На севере», — белые скелеты дерев и черные вороны, а эмоциональный разряд — словно удар. А дальше — «Сельский мотив»: тот же минимализм изобразительных средств и та же сконцентрированная эмоция, но на этот раз — «пурпур и золото в лазури», все переплавлено предзакатным светом в элегическую гармонию, и кажется, слышишь вечернюю цикаду.
...Как положено театральному художнику и книжному графику, непременный компонент изобразительной манеры которых — условность, Николай Вылкун владеет монументально-декоративными приемами. Мощно-симфонически вылеплены на бумаге строения «Мужского монастыря на 16-й станции Большого Фонтана»: чуточку фантазии, и рождается сказка, — ей-ей, ни разу не примечала в том монастыре ничего достойного воспроизведения в раме, не Бог весть какая там старина, а вот поди ж ты. И тут же — камерный, изысканный «Зеленый букет», весь — на вспышках декоративных цветовых пятен. Или вот — как красивы силуэты сушеных рыб в листе «Окно: будничность». Очень конструктивно-театральны волж"ские эскизы, изображения одесских причалов, исполненные акварелью и тушью, — художник увидел в них готовые, очень колоритные, театральные декорации. А две черно-белые лодки с голыми мачтами, застывшие на воде, в листе без названия, выразительны прямо-таки китайским лаконизмом.
Графические портреты именитых одесских художников их собрат-театрал дал в слегка шаржированной манере — и не убоялся же обид, — гротескно заостряя характерные черты и выражение лиц. В портретах — истинно театральная образность, лица увидены глазом режиссера-манипулятора, «модели» спровоцированы режиссером «играть себя». Все-таки театр — родная стихия Николая Вылкуна во всех его художественных ипостасях, строгая стихия, понуждающая во всем «дойти до самой сути»...
Тина АРСЕНЬЕВА.