|
|
   |
Жаркий август семидесятого. Уже давно пахло грозой. И вот — в один «прекрасный» день, придя на работу, мы оказались перед наглухо закрытыми входами в инфекционную больницу. На ее территории располагался НИИ вирусологии и эпидемиологии, в обиходе — бакинститут.
Всем велели собраться в актовом зале мемориального углового здания. На экстренное заседание. И в тревожную тишину упало это гадкое слово: «Холера!»
Через считанные часы мы, м.н.с., аспиранты, призвав на помощь опыт, казалось, давно и необратимо минувшего, вооруженные строгими инструкциями и... тетрациклином, меряли непривычными к такой нагрузке ногами многие версты. В основном — бездорожья.
Ленинский район. Пересыпь. Подворный обход!
Пересеченная местность, пыль, грязь, дома и домишки, давно бы должные прекратить свое, унижающее их обитателей, существование. Штакетники и каменные заборы, захлебываются от злобного лая псы. Испуганно-одуревшие, но чаще — равнодушно-недоверчивые, насмешливые, а то и схожие со своими сторожами люди...
Ноги гудят, пот заливает глаза, халаты через два-три часа — будто неделю ношеные. Язык, десятки раз повторяющий одно и то же, выпытывающий о всех проживающих, уже заплетается. Рука не держит ручку — писчий спазм: «Фамилии, имена, возраст, пол, место работы, учебы, самочувствие...».
Подворный обход! Не миновать ни одного закоулка, ни единой хижины! Иных нет дома, значит, снова и снова туда, где была, — «черти круги, как нетопырь!».
День ненормированный, и лишь с заходом палящего светила — конец. Теперь: как добраться на 16-ю Фонтана, где — трехлетний сын, больная мама? Как не привезти им с халатом, обувью эту азиатскую гостью? Где и как стирать халат, если в СЭС эти две дамы, забаррикадировавшись в своем кабинете, вчера истошно вопили: «Не вносите сюда халатов!»?
Но — труба зовет, настал твой час, вспомни: «В жизни всегда есть место подвигу!».
А эти... Бог с ними. Как и с тем, главным начальником, оторопевшим, когда, прорвав кордоны, ты все-таки ворвалась к нему в кабинет. О-о-о! Было что охранять! — накрытый стол с разной вкуснятиной (кажется, там были и икра, и балыки, и чего только не...) Уж точно — всевозможные с яркими наклейками бутылки. А что? Профилактика холеры!
Да-а-а... Он онемел от «наглости», но ты, в праведном гневе, танком — сокрушающим — смяла его. И он даже раскрыл объятья, когда наконец хмельной мозг с трудом осознал, чего же ты требуешь. А ты требовала мужскую дезбригаду, приданную городу военным округом. Потому что проводить дезинфекцию в алтаре Новослободского храма — епархии заболевшего священника (посев — положительный) — женской бригадой не имела морального права. «Возможен конфликт церкви и государства!» — отчеканила. Вот тут он, со словами «Умница! А мы и не доперли!», и раскрыл объятия. Лучше бы дал бутерброд, хоть один, хоть с «вареной» — с утра не емши.
А заканчивала, лишь выявив контактных и площадь необходимой дезинфекции, доставив сведения в центр, где в восемь утра получала адреса больных с подтвержденным диагнозом. Уже при звездах... Правда, тогда уже был в распоряжении старенький «москвич» с шофером Володей.
Вернувшись с ним в храм, узнала, что дамы-таки вошли в алтарь и — «все сделали». Не страх конфликта, но врожденное: «Как посмели?» — мучало не один день. А сегодня — нелепая мысль: «А может, и не входили они, уладили по-своему? Не все ж такие дурочки, как ты...»
Как забыть тот очаг на Московской? Благо, в доме неподалеку от милиции. Понадобилась. Володя спасал.
...Полуподвал, грязь и «мерзость запустения» жилища «пропойцы», как кричали соседи, пытаясь оспорить факт заболевания его холерой: «Нажрался, сволочь, а мы страдай!» Но ты-то знала: вибрион высеян, сомнений нет. О, какие страшные лица, вопли, ругань! Разъяренная толпа, а ты посередке, тоненькая, наивная, как девочка, даром что двадцать восемь... Вот и столкнулась лицом к лицу с тем, о чем ведала лишь из истории борьбы с эпидемиями. Безоговорочно поверила: да, толпа могла растерзать врачей...
Как рассказать о неделях посменной, круглосуточной работы сотрудников института, твоей в родных стенах?
О механических, многотысячных за смену: обжиг бактериологической петли в пламени спиртовки — раз; остыла — укол в открытую лаборантом баночку — два; захваченную петлей часть «анализа» — во флакон с питательной средой — три; раз-два-три; раз-два-три; ра-а-з — дв-а-а — тр-и-и... Эдакий вальс-бостон. Все восемь часов. Круги перед глазами, пот не утереть, все окна, форточки — задраены. Мухи! Марли, видишь ли, нет...
А у стен — в три-четыре ряда, высотою по грудь и выше — баночки, баночки, баночки с содержимым, ждущие своей очереди на дезинфекцию. Потому что, хоть и заставлены препараторские и коридоры кастрюлями, кастрюлищами, баками, ванными с лизолом, карболкой, но их не хватает. Анализы шлют все поликлиники, больницы, санатории, дома отдыха, большинство теперь — обсерваторы.
Как рассказать о наших мужчинах: кандидатах, докторе наук, которые, бывало, всю свою смену, не разгибаясь, топили эти баночки, захватив их длинным корнцангом? Увы, не очень длинным... Или — вытаскивали обеззараженные. Женщины-препараторы, лаборанты, случалось, падали в обморок.
Вот такими были первые недели — свидетельствую! Потом-то, когда со всего Союза приехали специалисты противочумных институтов, открылись другие, специально оснащенные лаборатории, пригнали достаточно дезкамер — стало легче.
Полегче было и в ночные смены: первичных посевов немного, пересевы на избирательные среды, при необходимости — чистая работа, не изнуряющая темпом. И мы — ах, как молоды мы были! — устраивали «перекуры» на заднем крыльце с видом на Эверест пустых баночек ростом в два этажа и выше. Где вы, приемщики тары?! А, может, и накопил «стартовый капитал» кое-кто тогда?..
Мы же — дышали, вы слышите, — дышали! Любовались звездами, болтали и пели, сочиняли «бессмертную Холериаду», травили анекдоты и ухохатывались до колик, вспоминая — куда анекдотам — наши реалии.
Ну хотя бы вот такую: поллитровая (!) банка с «анализом», полная (!), «законсервированная». Да-да! Закатанная укупорочным ключом! Сезон-то — закаток. Можно понять пациента: «Как бы чего не вышло! Спутают еще мое добро с чужим, а я отдувайся». А скорее — юморист доморощенный. Возись тут с «открывашкой»! Кто хохотал, кто — негодовал. Разберись, кто более прав...
Да-а-а.... Было дело... Не бизнес — Дело. И — «были люди в наше время».
Скажете: «Так платили же вам». А как же! Правда, пришлось подождать, и чем дальше, тем больше, но все же... Без холеры — 98 рэ, с нею, родимой, — 150. А потом — если м.н.с. — кандидат наук: 120, не кандидат — 132. Нет, вы не ослышались, именно так. Степень греть, охранять должна! Надбавка за вредность остепененным не положена. Да ладно уж! О пенсии тогда как-то не думалось...
Хуже, что еще два месяца после всего не росли клетки в культуре тканей: самый воздух, стены пропитались парами карболки, лизола.
— Что? Наши легкие, почки, печень? Ах, какая мелочь! А вот без клеток ни вируса не размножишь, ни опыта не поставишь. Да и многие штаммы вирусов погибли без холодильников. Говорят, что некоторые спасли. В домашних «заморозках». Но вы не верьте — это же «колоссальное нарушение инструкции. Подсудное».
А до конца аспирантуры оставались считанные месяцы...
Людмила ВЛАДИМИРОВА